И оживут слова. Часть III - Наталья Способина

— Ох, краса, — покачал головой Алвар. — Он слышит все, о чем поет ветер, но лишь когда ты не рядом. Когда ты рядом, он и земли-то под ногами не чует.

Альгидрас бросил на Алвара убийственный взгляд, но тот лишь беспечно пожал плечами и доверительно мне сообщил:

— Сам он о том никогда не скажет. Но, на его удачу, Боги прислали сюда меня.

— Боги? — скептически приподнял бровь Альгидрас. — Тогда надобно спросить, чем я их так прогневал.

— Ну, ты всегда их презирал, — снова пожал плечами Алвар.

— Нет!

При этом и он, и Алвар выглядели как два подростка-задиры.

— Да, брат мой, да! Ты даже умудрился разозлить Деву.

— Она первая начала, — прищурился Альгидрас и я, не выдержав, расхохоталась в голос. Ну, детский сад же!

Оба мужчины посмотрели на меня: Альгидрас хмуро, Алвар с улыбкой.

— У тебя славный смех, краса. Альгар тоже так думает.

За эту фразу Алвар получил ощутимый тычок в плечо.

— Думает-думает, — подмигнул он мне и на всякий случай отступил подальше от Альгидраса. — Оттого и закрывается от тебя на пудовые замки.

— Да не от нее. Неужели ты еще не понял? — совершенно серьезно обратился Альгидрас к Алвару. — Тебе оттого и плохо, что ты пред ней нараспашку. Она же вытаскивает из нутра самое страшное и стыдное, и не избавиться уже от того.

Я озадаченно переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, каким образом я могу так действовать на Алвара. Тот выглядел сбитым с толку, но через секунду его озарило.

— Рамина?

Так вот оно что! Альгидрас закрывался не от меня — от нее. Даже когда не знал, что она рядом. Он просто понял, что есть сила, способная использовать чувства человека. Потому он просто запретил себе их показывать. Думаю, если бы мог, он бы и чувствовать себе запретил. Упрямый мальчишка. Но больше всего я удивилась тому, что такое не пришло в голову Алвару, проведшему половину своей жизни за изучением Святыни.

Во дворе залаял Серый, приветствуя Радима. Мы втроем, как по команде, отступили друг от друга, представляя собой картину отстраненно-вежливого общения. Но, стоило мне взглянуть на вошедшего Радима, как ноги сами собой понесли меня ему навстречу. Он выглядел радостным и озадаченным одновременно.

— Будимир приплывает! — вместо приветствия объявил Радим, и у меня вырвалось растерянное:

— Опять?

И только потом до меня дошло, что Будимира уже много недель все считали мертвым. Этим и объяснялась озадаченность на лице воеводы.

* * *

После непродолжительного молчания Альгидрас подал голос:

— А верно, что это Будимир, или как в прошлый раз?

Радим в ответ лишь пожал плечами.

— А Миролюб где? — спросила я, памятуя о том, что Алвар говорил о приближении воеводы и княжича.

— В дружинную избу вернулся. Нож там свой забыл.

Я посмотрела на нахмурившегося Альгидраса, потом на невозмутимого Алвара и вдруг с новой силой почувствовала укол тревоги. Альгидрас явно уловил мое состояние, потому что бросил на меня испытующий взгляд.

— Что нужно делать? — спросила я Радима, нарочно не смотря на Альгидраса.

— Обед, верно, готовить. Ох, что ж ни Златки, ни матери нет? — Радим огорченно поскреб макушку.

— Я справлюсь! — храбро заявила я. — Девочки же знают, где у тебя что?

— Знают, — осторожно откликнулся Радим, явно удивленный моей инициативой. — Я еще Любушу и Жалею пришлю. Они девки спорые.

Я кивнула, понимая, что выбора у меня все равно нет, и подписалась тем самым на три часа малоприятного, но познавательного развлечения.

Присланные воеводой Любуша и Жалея оказались дородными девицами лет двадцати. Судя по головным уборам, обе были замужние. Характер Всемилы тут сослужил мне хорошую службу. Моя патологически плохая память на имена была списана на привычную надменность. И если сперва я боялась лишний раз раскрыть рта, держа в уме то, что девушки могут сходу заметить странности в моей речи и поведении, то вскоре расслабилась, потому что ко мне они ни разу не обратились, решая все вопросы с Марушей — старшей из помощниц Златы. Оно и понятно, Маруша жила при воеводе не первый год, а приходившая лишь в гости Всемила никак не могла знать, где лежат припасы да как накрыть праздничный стол. Мне стало немного обидно за Всемилу, когда я поняла, что фактически исключена из процесса и стою, подпирая стену, дабы не мешать снующим туда-сюда помощницам. Что я могла предпринять в такой ситуации? Лишь сделать вид, что я руковожу, поэтому, отлепившись от стены, я принялась прохаживаться по дому, с интересом наблюдая за приготовлениями.

Девочки натаскали из погреба окороков и засоленного мяса. Последнее положили вымачиваться. То ли Любуша, то ли Жалея — я так и не разобралась, кто из них кто, — быстро развели тесто и, накрыв большой таз рушником, поставили на загнетку, чтобы оно подходило. Младшая из девочек вернулась с миской малины. Что делать с малиной я, к счастью, знала, поэтому молча забрала у девочки миску и принялась перебирать ягоды. После этого мне вновь пришлось делать вид, что руковожу, потому что готовить хоть что-либо я здесь так и не научилась. Я подспудно ожидала осуждения, но никто в самом деле не обращал на меня внимания.

В доме было жарко от натопленной печи, пахло тестом и тушеным мясом, и я начала верить, что мы успеем к приезду Будимира. Вот только мысль о скорой встрече с ним снова и снова отдавалась тревогой где-то в глубине души.

Спустя целую вечность в приоткрытую по случаю жары дверь заглянул Альгидрас. Маруша зарделась и стала обтирать о фартук испачканные руки. Ее сестра, подметавшая тут же пол, прыснула, за что получила звонкую затрещину. Впрочем, ничуть не обиделась, а лишь показала Маруше язык да расхохоталась уже в голос.

— Травы для стола! — громко объявил Альгидрас, и одна из женщин, снявшая до этого платок, чтобы не было так жарко, вскинулась и принялась убирать волосы. Альгидрас тут же отвернулся и, не глядя, вытянул руку с завернутыми в тряпицу травами.

— Воевода просил, — ответил он на незаданный вопрос.

Я приняла травы и шепнула:

— Не уходи.

Он ничего не ответил, но когда я, оставив травы все еще пунцовой Маруше, вышла во двор, ждал на крыльце.

— Из окна крыльцо видно! — предупредил он, словно боялся, что я наброшусь на него с объятиями.

Обычно меня раздражала его чрезмерная осмотрительность — это выглядело даже оскорбительно, но сейчас я лишь улыбнулась и спросила:

— Что Будимир?

Альгидрас пожал плечами:

— Ждем…

Мне показалось, что он выглядит озабоченным.

— Тебя что-то тревожит? — напрямую спросила я.